О войне, фашистском рабстве и…творчестве

Марию Егоровну в Шуховцах считают если не старожилом, то самым мудрым человеком — это точно. В домашней мастерской Марии Егоровны более двух десятков работ: вышитые лентами разноцветные тюльпаны, розы, незабудки на подушечках, наволочках, лоскутах ткани, различные натюрморты, многие из которых обрамлены в простенькие рамки и имеют вид картин. Остальные ее работы нуждаются в достойном оформлении, после чего их хоть на выставку отправляй…
О своем увлечении 89-летняя Мария Егоровна говорит сдержанно:
—Вышиванием я интересовалась с детства. Тогда не было возможности им заниматься: помешала война. В послевоенное время тоже было не до него: материальные трудности, работа, замужество, рождение четверых детей, домашнее хозяйство – на все это нужно было время, которого вечно не хватало. Выйдя на пенсию, получила уйму свободного времени. Вот и занимаюсь любимым делом. Технику вышивания лентами освоила с помощью компь¬ютера и дочери, которая помогла во всем разобраться: нашла в интернете описание, купила пяльцы и ленты, находит для меня лоскуты ткани, а я в свою очередь реализую свои замыслы, создавая уникальные вещи. Главным «орудием» в работе является иголка с большим ушком, в которую вдевается лента. Глаза плохо видят : две операции на них перенесла. Читать не могу, а работать с иглой хорошо у меня получается. Да и пальцы рисунок хорошо чувствуют….
Выводя на пяльцах замысловатые ленточные стежки и переплетения, Мария Егоровна повествует мне о своей долгой и нелегкой жизни.
— Тот, кто испытал трудности и лишения в молодости, очень ценит радость жизни в зрелом возрасте, — мудро заключает Мария Егоровна, и я понимаю, что в эти слова она вкладывает особый смысл.
Детство Марии Скапцовой проходило в деревне Чижовка в семье, где было 5 детей. В начале января 1941 года Марии исполнилось 15 лет. В воскресенье 22 июня в Чижовском сельском клубе должен был состояться концерт и танцы. Участниками концерта были такие же, как Мария, парни и девчата, только что окончившие школу-восьмилетку. Утром молодежь собралась на репетицию. Кто-то из присутствующих включил радиоприемник, и все услышали суровый голос диктора Левитана, сообщавший о том, что началась война.
—Сколько плача, крика, шума было — не передать словами, — говорит Мария Егоровна. — Все были поражены услышанным. Я тут же побежала домой, чтобы сообщить о войне родителям. На второй день наш отец Егор Самуйлович ушел на войну. Был призван в армию мой старший брат, который учился в Ленинградском железнодорожном институте. Мы с сестрами и мамой оставались дома. Скоро пришли немцы. В нашем доме поселились немецкие офицеры, они были очень агрессивные. Мы стали жить в бане. Вскоре немцы облюбовали и ее, заставляли маму по нескольку раз в неделю топить баню и устраивали там помывку. Перед топкой мы выносили из бани свои скудные пожитки на улицу и сидели на них на морозе, ожидая, пока немцы помоются.
Молодежь постарше, среди которой была и я, немцы гоняли на работы по расчистке снега на дороге, ведущей на Осиновку.
За нашей работой всегда наблюдал охранник с длинной плеткой. Один раз у меня на голове развязался платок и его унесло ветром на несколько метров. Я сделала несколько шагов в сторону, чтобы его поднять, и тут же ощутила удар по голове, плечам, а затем второй, третий…
Потом всех нас 1925-26 годов рождения отправили на работы в Германию. Я с подругой Линой Возьмитель оказалась в немецком городе Золинген на военном заводе. Там изготовляли моторы для самолетов (так говорили между собой пленные, которые здесь работали). В цехе, где мы трудились, было вредное производство: стоял специфический смрад, от которого постоянно тошнило. Из помещения нельзя было выйти даже на минуту, за это сильно наказывали.
Мы таскали неимоверно тяжелые вагонетки. Кормили нас очень плохо. Сейчас даже свиньи не будут есть такую бурду, которую немцы давали пленникам. Многие умирали. Никто не надеялся и не стремился выжить.
Однажды наш завод подвергся сильной бомбежке и практически был уничтожен. Погибло много людей, в том числе и немцев. Те из нас, кому посчастливилось не пострадать от бомбежки, разбежались в разные стороны.
Мы с Линой направились, ориентируясь по солнцу, на восток, наивно надеясь добраться когда-нибудь домой. Выйдя за город, обессиленные, прибились на какую-то частную ферму, где стояло около десятка коров.
Зашли в открытый сарай и, голодные и измученные, уснули на соломе. Утром нас обнаружил хозяин-немец, который накормил взял к себе на работу. Работая на этой ферме, в скором времени узнали, что закончилась война. Через несколько дней увидели солдат союзных войск, которые улыбались и угостили нас плиткой шоколада. Нас опять отправили в лагерь, там уже хорошо кормили и не издевались, а вскоре отправили «на Восток».
В Польше пришлось задержаться, чтобы помочь русским солдатам убрать выращенный поляками урожай. Через месяц нас погрузили в товарный состав, который следовал в сторону Смоленска. Мы доехали до станции Хлюстино, оттуда до нашей деревни Чижовка было уже рукой подать. Шли с Линой в родные места в полном неведении в том, что нас там ожидает. Заранее договорились о том, что бы ни случилось, будем держаться вместе. К счастью, наш дом уцелел, были живы все родные.
Подруга моя тоже нашла своих родных. Мой отец и брат вернулись с войны. Правда, отец вскоре, в 1948 году, умер от полученных ран. С братом тоже произошла трагедия. Он поехал доучиваться в институт, получил направление на практику на Крайний Север в город Салехард. Жил с другом в общежитии, в котором было печное отопление. Оба отравились угарным газом во время сна. Брата спасти не удалось. Такая вот у него судьба: прошел всю войну, а умер по нелепой случайности…
—После войны я много работала, потом училась в Оршанском учительском институте. Три года учительствовала в Западной Беларуси, на Гродненщине, — продолжает свое повествование Мария Егоровна. — После войны там было неспокойно, в лесах было много банд, которые препятствовали налаживанию мирной жизни людей. В 1951 году вернулась на Дубровенщину, вышла замуж за фронтовика-инвалида Виктора Антоновича Керно, стала преподавать географию и ботанику в школе в Корумнах. Затем перешла в Застенковскую десятилетку. Старалась быть строгим и справедливым учителем. Стаж моей педагогической деятельности составляет 36 лет. Вырастила вместе с мужем 4 детей, старшего сына, к сожалению, похоронила 5 лет назад. Его жизнь оборвал инфаркт. Дочери живут в городах, одна в Минске, вторая в Вязьме. Я живу с сыном Леонидом в Шуховцах. Мне очень нравится здесь. Места наши удивительные. Рядом железная дорога, по которой день и ночь ходят поезда. Я привыкла к их гудкам и засыпаю под них. А еще за долгие годы проживания здесь я научилась безошибочно определять местное время по звуку проходящих поездов, — грустно улыбается моя собеседница.
Попрощавшись с Марией Егоровной, я имела возможность немного поговорить о ней с другими людьми, которые ее хорошо знают. Все они отмечали ее добропорядочность и мудрость в поступках и суждениях. А одна соседка высказалась так: «Наша Мария Егоровна — настоящая сельская учительница, она всегда для нас пример стойкости и жизнелюбия».
Лидия ЧЕПЕЛОВА.